у каждого на пути свои океаны. Чтобы пересечь их нужна отвага. Это безрассудство? Может быть. Но разве можно уместить мечты в рамки?.. (с)
Автор: Светлячок
Бета: не вычитано!
Фандом: The Vampire Diaries
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, гет, намёки на слэш.
Жанры: angst, drama.
Предупреждение: AU после 2х08 + сознательное и не очень манипулирование матчастью себе на пользу.
Персонажи: Стэфан, Дэймон, мимо Елена пробегала.
Аннотация: уходя, можно вернуться совсем другим.
Размер: миди о трёх частях.
Статус: закончено (4354 слова).
ЧАСТЬ I. ЗАЖЕЧЬ
Дэймон исчез из Мистик-Фолк внезапно, ничего не взяв и никого не предупредив. Растворился в густом, как его собственный, предутреннем тумане, окутавшем в тот день весь город.
Стэфан, слепой от любви, ощущения вседозволенности, дарованного ему сладкой, как мёд кровью Елены и понимания, что угроза миновала и им больше не нужно скрываться и лгать, даже не сразу заметил, как тихо вдруг стало в фамильном поместье.
Город вздохнул спокойно и зажил прежней мирной жизнью, не зная и даже не догадываясь о населявших его вампирах и оборотнях.
Всё как-то незаметно наладилось само собой.
Львиную долю времени теперь отнимали школа и уроки, которые всё-таки приходилось делать без скидки на возраст, а не рысканье по лесу или попытки предугадать, кому на этот раз не посчастливится привлечь к себе внимание старшего из братьев Сальваторе.
Дни Стэфан проводил в школе, навёрстывая упущенное с Еленой и едва знакомыми одноклассниками, а также упорно сбегая от осаждавшего его тренера футбольной команды. Ночи же, душные и томные, взбираясь по плющу, как обычный старшеклассник, через всегда открытое специально для него окно – он проводил с Еленой, только тогда уступая собственной жажде её тела и крови.
Ленивое спокойствие пропитало весь город, проникло в сознание через поры и даже сутки, в которых вроде бы по-прежнему оставалось двадцать четыре часа, стали казаться длиннее. Так, в будто застывший во времени, как муха в янтаре, Мистик-Фолс незаметно пришло лето.
Нехватку чего-то важного, успевшего вновь стать привычным, Стэфан заметил только когда вернулся домой – неделю спустя после того как Дэймон, не обмолвившись ни словом и не оставив ни единого намёка на то, куда он уехал, во второй раз после своей «смерти» покинул город. О том, что это решение было не спонтанное, а хорошо продуманное и взвешенное говорила пустая бутылка да давно выдохшийся коньяк в заигравшем на свету острыми гранями стакане.
Стэфан редко бывал в поместье Сальваторов и теперь, стоило сделать шаг по дорогим, под стать роскошному интерьеру, впитавшим в себя кровь и бурбон коврам, в затхлый воздух добавилось ещё больше пыли. Выстуженный, весь в пепле и саже камин давно не зажигали, да в этом пока и не было нужды: лето обещало быть жарким.
Он не любил приходить в этот никому не нужный, пустой, вымерший дом, до сих пор безмолвно и преданно хранивший в себе память о мёртвых хозяевах. В отличие от него, Дэймону здесь всегда нравилось. Не до – когда они оба дышать не могли от пропитавшей здесь всё, въевшейся в деревянные перила и стены напыщенности, а после – когда на смену изысканным винам пришёл неразбавленный виски и бурбон, свечам – электричество, а дню – ночь, пока на их пальцах не заняло своё место ведьмино кольцо.
Хоть это они провели в поместье всё своё детство, именно Кэтрин чувствовала себя здесь как дома, наслаждаясь мягкостью перин, и давно позабытым человеческим жаром тел сыновей любезно пригласившего её в гости хозяина дома.
Что было, то прошло.
Дэймон уехал не попрощавшись и, разглядывая открытый на последней странице детектив – не обладавший терпением брат всегда начинал читать с конца, торопясь узнать развязку интриги, – Стэфан отстранённо размышлял, попрощался ли тот с Еленой.
По всему выходило, что нет. Та была счастлива и разрывалась, выбирая будущий колледж. О Дэймоне между ними не было произнесено ни слова.
Он вернулся спустя четыре месяца после своего исчезновения, вновь принеся с собой в Мистик-Фолс напряжённое ожидание чего-то большего.
Он вернулся человеком.
ЧАСТЬ II. ВСПЫХНУТЬ
Стэфан не обратил на это внимания, с неожиданным интересом разглядывая сделанные мелким угловатым почерком Дэймона сатирическое пометки. Сердце незваного гостя билось спокойно и ровно, будто тот был у себя дома, так что краем уха прислушиваясь к его неторопливым передвижениям по лестнице, Стэфан не чувствовал угрозы.
Пометки – абсолютно в стиле Дэймона – были сделаны едва ли не на каждой странице, и явно не всегда чернилами. По крайней мере, кроваво-красный ворон с непропорционально большим клювом, взиравший на него пустым и жутким взглядом со схематично набросанной горы трупиков Стэфана не удивил.
Зато пришлось мысленно сделать зарубку на памяти, чтобы сначала проверить книги, прежде чем давать их кому-нибудь почитать. Те ещё иллюстрации для впечатлительных и нервных жителей Мистик-Фолс, где каждый второй был потомком семей-основателей, а каждый пятый входил в Совет города.
Гость между тем, наконец, определился: шаги замерли у двери, а затем уже до Стэфана донеслось негромкое, преисполненное нарочито фальшивой заботы:
– Её убил дворецкий, если ты это хочешь узнать.
Голос, который невозможно не узнать даже в многотысячной толпе.
– Я думал, ты не собирался возвращаться, – отложив книгу на прежнее место, ответил он, поворачиваясь к брату. Тот стоял у двери, независимо облокотившись о косяк и сложив руки на груди и, несмотря на то, что смотрел и держал он себя как раньше – с лёгким оттенком пренебрежения во взгляде, которое почти никогда не исчезало оттуда, – что-то было иначе.
– Уверен, ты на это рассчитывал, – ничуть не обидевшись, ответил тот и наконец-то отлепился от стены, шагнув в комнату.
Всё было так же, как когда Дэймон последовал за ним в Мистик-Фолс, а потом так и остался: неожиданный визит, нежеланная встреча, которой они избегали долгие пятнадцать лет, драка, бессильная ярость и острое осознание собственной беспомощности. Но теперь – не как тогда. Стэфан знал и чувствовал: теперь он сильнее и в случае, если визит Дэймона далёк от дружеского, шансы на победу у них будут равные. В конце концов, для них всё тоже началось и решилось с крови.
Дэймон, всегда – предвестник беды и перемен. Не потому ли он и в ворона перекидывался? Очередная попытка выделиться или и тут какая-то более глубинная связь? Без толку искать ответ самому. Брату бы, безусловно, понравилось бы это сравнение.
– Зачем ты вернулся? – провожая настороженным взглядом каждое движение брата, спросил Стэфан. Логичный вопрос. Нужно знать, с чем им предстоит иметь дело теперь, по его возвращении. С Дэймоном или с тем, что сидит у него на хвосте и идёт следом?
– А где я был всё это время тебе не интересно? – вглядываясь в дрожащее на стекле смутное отражение брата, вопросом на вопрос ответил Дэймон, со странной, даже пугающей серьёзностью, делавшей его непохожим на самого себя. Стэфан уже и не помнил, когда в последний раз видел брата таким. Чужим. Таким, каким тот стал за последние десятилетия, которые они провели порознь: один убегая, а другой идя следом. – Можешь не торопиться что-нибудь придумывать, – милостиво развеял муки брата Дэймон, – я и так расскажу. Попозже.
Сохранять спокойствие рядом с таким братом всегда было непросто, особенно когда тот улыбался многозначительными быстрыми улыбками, исчезающими за то ли показной, то ли за настоящей, оправданной чем-то серьёзностью. Чужое сердце билось сильно и почти ровно, постепенно успокаиваясь. В доме не было никого кроме них двоих, и Стэфан нервничал, не находя этому разумного объяснения.
– Да никого здесь нет, – досадливо дёрнул плечом Дэймон, будто догадавшись о причинах нервозности младшего брата. Жизнь в маленьком городе бок о бок с оборотнями явно не шла на пользу вампирам.
Но прежде чем Стэфан открыл рот, чтобы вывалить на блудного старшего брата «что ты хотел этим сказать?..» в дверном проёме, – ни он, ни Дэймон не видели смысла в том, чтобы запирать двери: слишком много в Мистик-Фолк было тех, кого они не могли остановить, – тревожно глядя на обоих вампиров, застыла Елена.
– Дэймон? – её голос прозвучал на удивление тихо, заглушённый внезапно усилившимся биением сердца. – Когда ты вернулся?
Стэфан невольно сглотнул, проследив взглядом за тем, как она крепко, едва ли не до судороги во вдруг побелевших пальцах вцепилась в кулон с вербеной.
Нынешняя жажда была лишь смутной тенью той, когда он не мог ни о чём и помыслить, полностью поглощённый кровавым безумием и азартом охоты на не подозревающих о преследовании жертв. Он не забыл, как прозвали орудовавшего в том городке семь лет назад неуловимого серийного убийцу. И это было тем, что ни Дэймон, ни тем более Елена никогда не должны были узнать. Никогда.
Жажда жаждой, а контроль контролем, но Стэфан всё равно поспешил отвести взгляд от девушки, прежде чем вампир в нём взял верх, и, безусловно, только поэтому успел застать тот момент, когда на губах Дэймона расплылась его фирменная усмешка-улыбка. Ни то и ни другое. В глазах брата стынет что-то непонятное, нечитаемое, но настолько отчётливое, что тот даже не в силах это скрыть. Или не считает нужным? Теперь Стэфану кажется, что его улыбка больше похожа на гримасу.
– Только что, – ответил тот и морок исчез. Ну да, Елену же мы не игнорируем. – И первым, что я увидел по возвращении в это захолустье, было лицо младшего брата. Будто и не уезжал.
Елена кивнула, несмело улыбаясь, принимая прозвучавший ответ, хотя уж она-то могла бы потребовать больше и – получить. В отличие от Стэфана, который приходился Дэймону всего лишь братом.
– Хорошо, тогда зачем ты вернулся? – почему-то спрашивает она. Стэфан стоит и ловит себя на ощущении, будто он, Дэймон и Елена находятся по разные стороны разделившего их стекла, запертые в коробке неведомым шутником-кукловодом, и теперь остаётся только махать друг другу руками в надежде, что их поймут. Но и в том, чтобы быть непонятым есть свои плюсы: Дэймон наслаждается каждым, но это не его, а Стэфана сейчас толстым стеклом отрезало от Елены. Поэтому, и только поэтому улыбка на лице Дэймона столь уместна.
– Как это, зачем? – маслянистой патокой растекается тот у самых её ног. Один неверный шаг, и поскользнёшься, сама сделаешь так, как он и рассчитывает. – Чтобы уберечь нашу драгоценную… – о да, в наблюдательности Дэймону не откажешь. Вторая половина дня и солнечные лучи, изгнавшие из комнаты более привычную братьям утреннюю сумрачность, слепила бы глаза до боли, если бы не кольца. Дэймон же даже стоя на свету умудряется казаться сотканным из оставшейся ждать прихода ночи в самых уголках комнаты темноты. – …жемчужину от старости с моим молодым и глупым братом.
– Ты чертовски заботлив, Дэймон, – злится Стэфан. Кажется, от злости белеют губы. – Хочешь предложить взамен старого, умного и вечно бессмертного себя?
– Хоть бы и так, – отвечает Дэймон и яда в его словах не слышно, сколько не вслушивайся. Стэфан так и делает, но не находит. Но и тревога, смутное беспокойство, не дававшее ему покоя с такого же неожиданного, как и его отъезд, возвращения Дэймона не отпускает.
– А ты разве не слышишь? – удивляется тот и теперь, более внимательно вглядевшись в лицо брата, Стэфан, наконец, улавливает изменения. Это как увидеть взрыв сверхновой, потому что вслед за этим догоняет понимание, ощутимо ударив по затылку, выбив весь воздух из неподвижной груди, остановив и так небьющееся сердце. Невозможно. Зато теперь становится понятно все: и непривычное оживление, и нездоровый жаркий румянец на щеках брата, и чувства: не одна ненависть, непрошенной гостьей пришедшая и надолго оставшаяся, легко узнававшаяся в каждом взгляде Дэймона, обращённом на брата.
Сердце стучит. Сбоит. Выдаёт тревогу. В отличие от выражения лица и интонаций голоса оно не врёт.
В глазах Дэймона тёмные бездонные омуты с притаившимися в глубине водоворотами, и сколько не вглядывайся, в них не разобрать, на чём сосредоточены все его мысли. Наверное, это только Стэфан такой идиот, если до сих пор не перестал в надежде на что-то вглядываться в эту бездну. Бездна вглядывается в него, неотвратимая, как злой рок и не отстающая ни на шаг. Вампир или человек, Дэймон надёжно хранит свои тайны. Стэфан не знает, что задумал брат, но в его благие намерения верится с трудом – скорее уж не верится совсем. Сейчас Стэфан наконец-то сильнее и быстрее брата, но именно он находится в проигрыше, стоя между Дэймоном и Еленой.
Дэймон серьёзен как никогда. Кажется, его взгляд способен прожечь дыры. Чего он добивается на этот раз, способен сказать только он сам, но младший брат не тот, с кем он станет делиться. Не то что бы у него не было причин для такого поведения. Стэфан понимает – куда больше, чем ему позволяют узнать и быть может даже прочесть в глазах и тяжёлом выражении лица. Он понимает и, видя то, что от него пытаются скрыть и то, что наоборот, как на рыночной ярмарке, выставляется напоказ, пытается снова и снова заставить Дэймона признать то, о чём тот предпочитает не знать, не чувствовать, не вспоминать. Каково быть человеком.
Бедный глупый Стэфан со своими детскими и наивными идеалами сто пятидесятилетнего вампира, так и оставшегося подростком. Дэймон даже и не подозревает, как ему на самом деле повезло. Хотя то, что он поступает так именно со зла, из-за затаённой давным-давно ненависти, а не бури гормонов, говорит не в пользу старшего и когда-то даже любимого старшего брата. Родная кровь держит их на расстоянии, и она же гонит их друг за другом, заставляя обжигать пятки впереди идущего.
Из Дэймона вышел первоклассный, непревзойденный охотник.
Он лучше кого бы то ни было умеет загонять жертву в угол. Недаром, когда сам Стэфан прозябал вместе с отцом в имении близ леса, Дэймон учился и охотился на лис и волков в компании такой же блистательной молодёжи, полной патриотических идеалов. В этот раз такой западнёй, силком, из которого рвись не рвись – не выберешься, для них обоих стал Мистик-Фолс, а Елена – хищной, но прекрасной мухоловкой. Прекраснее и опаснее была только Кэтрин и они бегали за ней, как ручные пудельки за то ласковой, а то жестокой хозяйкой, тявкая ей вслед. Никудышные вампиры.
– Дэймон, – Стэфан едва не дрожит от ярости. Клыков пока не видно за плотно сжатыми губами, но ногти уже впиваются в ладони до боли. Вмиг наполнивший комнату запах железа и собственной крови отрезвляет, разгоняя вставшее перед глазами красное марево. – Не смей.
Дэймон же даже носом не повёл – и впрямь не почуял? – только взгляд стал из просто пронзительного торжествующим. Не почуял, но догадался.
– Ну почему же, братец? – оглянулся тот на брата. – Мне кажется, Елена имеет право сама решать, кого ей выбрать. Вампира. Или че-ло-ве-ка. Разве ты так не считаешь?..
Елена всё молчит и Стэфан надеется, что её затянувшееся молчание можно списать на шок и обескураженный вид. Кулон с вербеной она сжимает по-прежнему крепко.
Слыша и слушая два одинаково колотящихся сердца, он понимает, что, возможно, только что пропущенный им удар был смертельным.
ЧАСТЬ III. ПОГАСНУТЬ - АПД от 13.02.2011
Стэфан с шумом втягивает пропахший старой древесиной и лаком воздух и чует едва различимый, совсем тонкий даже для его обоняния, изысканно сладкий, как аромат только что распустившегося цветка, запах вербены.
Стэфан не какая-нибудь муха, он даже не человек, но и как всякое насекомое, он, ведомый своими ощущениями, летит прямо в ловушку, не подозревая о поджидающем его печальном конце.
Елена – идеальная мухоловка. Дэймон же, в отличие от неё даже не скрывает ощерившейся зубами пасти. Очень благородно с его стороны. Стэфан хотя бы точно знает, с кем имеет дело, не заблуждаясь на его счёт. Елена другая: искренняя в своих чувствах к нему, она лжёт в своих мыслях. Дэймон не лжёт ни в чём, он ненавидит – и искренне, он действует – без оглядки, редко когда думая о последствиях. Он вряд ли когда-нибудь захочет и будет готов это услышать, но именно этим он так похож на отца.
– Ну так что ты скажешь на это? – прямо глядя на девушку и будто невзначай держа руку у сердца – живого и бьющегося! – того самого сердца, звук которого вторил биению сердца Елены и не давал покоя Стэфану, – спросил Дэймон. Сердце, которое ему хочется остановить.
Наверняка за всеми его сегодняшними словами есть и второе, и третье дно, но Стэфану причиняет боль уже и первое.
Елена, и Дэймон перед ней, как удав, взглядом парализовавший волю кролика и разговор с ним – как игра в покер, когда заведомо известно в чьём рукаве притаился джокер.
Стэфан не может выбрать – не хочет выбирать. Не такой ценой. А и правда, кого при таком раскладе выберет Елена?
Внутри всё скручивается узлом от дикого холодного напряжения, холодным камнем ложится на влюблённое, но ещё более холодное сердце вампира, когда та, преодолев разделявшие их стеной несколько шагов, дотрагивается до лица Дэймона. Родная ладонь ласково скользит по гладкой щеке. Тот не закрывает глаз, наслаждаясь нечаянной лаской, но склоняет голову к напряжённой ладони. Тонкий ободок колечка легонько царапает щёку, оставив быстро побледневший след.
…Так кого же выберет Елена?
Осталось только одно. Узнать ответ.
Стэфан не помнит ни одной минуты, которая была бы столь же тяжела и длинна как эта. Кажется, от испуга у него даже тоже начинает биться бесполезное, но не бесчувственное сердце.
Рука Елены скользит шёлковой лентой из ладони Дэймона и она качает головой, отступая назад. Стэфан не видит лица брата – тот стоит вполоборота, но – что важнее – он видит лицо Елены и на нём нет сожаления.
– Прости, Дэймон, но я выбрала ещё когда узнала, что Стэфан вампир. И после всего, что было, я не стану отказываться от него ради кого-то ещё, будь то вампир или человек.
«Или ты», – звучит невысказанное.
В её голове больше уверенности, чем когда-либо было у Стэфана и взгляд у неё прямой и искренний.
– Ну а ты что скажешь? – пропустив момент долгого и томительного молчания, оборачивается к брату Дэймон. А тот даже и заметить не успел, когда он повернулся к нему. Будь Стэфан человеком, он поседел бы уже за один сегодняшний день. Впрочем, будь он человеком, и он бы уже лет сто как умер. По примеру Дэймона, Стэфан ищет во всём свои плюсы.
– О чём ты? – хмурит брови Стэфан, сжимая руку Елены. Так он тоже чувствует себя уверенней.
– Ну, – кривится тот, – считай, что сегодня я решил подработать Санта-Клаусом. Так что выберешь ты: остаться вампиром или стать человеком?
– Ты блефуешь, – твёрдо заявил Стэфан. На искреннее признание он и не рассчитывал, но добился только смешка да приподнятых бровей.
– Уверен? Готов рискнуть недолгой, но счастливой жизнью с Еленой и кучей гипотетических детишек?
– Да.
Нет.
– Ну, если так, то тебе всего-то и надо что попробовать внушением заставить меня рассказать о том, где я спрятал волшебное антивампирское средство, – сделал страшные глаза Дэймон. – Увы, это у тебя вряд ли получится. Не одна Елена тут накачана вербеной.
У Елены напряжённое лицо и бескровные губы, будто её уже всю выпили, а он и не заметил. Стэфан сглотнул. Наверное, будь у него живое сердце, как у Елены и Дэймона теперь, оно бы колотилось как сумасшедшее.
– Ладно. Чего ты хочешь взамен? – признавая поражение, выдохнул он. Улыбка Дэймона, на мгновение дрогнув, стала ещё решительней.
Стэфан наизусть знает все улыбки Дэймона, он изучил, как невесом и лёгок шаг и как вкрадчивы его движения, когда он выбирает себе жертву. Когда-то он как преданный страж следовал по следам созданного им же чудовища из штата в штат. Да здравствует Америка. Он не уборщик и никогда не прятал чужие трупы. Дэймон не дурак, он тщательно заметал за собой следы, прежде чем покинуть очередной город и так из года в год. Это как в детстве, когда Стэфан находил запрятанные им игрушки. Только теперь игрушки иные, да и они давно уже выросли из игр в войнушки оловянными солдатиками, но так и не научились делиться.
– Видишь ли, братец, так уж вышло, что в отличие от тебя, в мои планы не входит трудиться на благо общества и умереть через шестьдесят лет чокнутым стариканом, так что всё, что от тебя требуется – снова сделать меня вампиром.
Стэфан отшатнулся от брата, как от прокажённого.
– С ума сошёл? Нет!
– Ну, на нет и суда нет, – миролюбиво, что было совершенно не в его характере, заметил Дэймон и отступил в сторону. – Уверен, желающие помочь всегда найдутся.
И тут он прав. За исключением того, что большинство, прослышав о том, что Дэймон Сальватор, за свои сто пятьдесят вампирских лет немало кому успевший насолить, стал человеком, с удовольствием перегрызут ему глотку, не озаботившись о том, чтобы до этого напоить его своей кровью.
Стэфан чувствует себя вампиром, Елена – игрушкой, а Дэймон – победителем.
Стэфан смотрит на так и замерших, будто безмолвно разговаривающих друг с другом – жестами, взглядами – двух самых дорогих ему людей, и пытается представить, каково это будет: снова стать человеком.
Перед глазами стоит тёмная, порочная красота Дэймона и даже Елена сейчас кажется похожей на Кэтрин не только внешностью – мимолётная ошибка, а перед внутренним взором раскрывается, утопая в зелени и солнечном свете их с Еленой дом. Не мрачное, многое повидавшее поместье Сальваторов, в котором он слишком много прожил вампиром и слишком мало человеком.
Он видит Елену в белом платье, улыбающуюся ему и чувствует приятную тяжесть висящего на шее кольца – как символ и напоминание. Не то чтобы ему когда-нибудь удалось бы обо всём забыть. Эта картина почти идеальна и единственный красный цвет в ней – крупные горошины на платье Елены.
Рядом с кустами малины – ещё одно красное пятно – заседает Дэймон. Стэфан слышит его смешок. Но в этой несбыточной утопии даже он счастлив: довольному голосу вторит хрипловатый женский смех. Жаль, Стэфан не видит её лица: было бы интересно узнать, кого его подсознание считает подходящей партией для Дэймона.
Утопия. Совершенный, идеальный мир без вампиров, от которого он может отказаться и который, наоборот, может приобрести всего лишь согласившись на предложение Дэймона и сделав то, что и так заключено в его природе.
Всё просто. На самом деле препятствий и нет, мешает только одно: уже прозвучавшее «пусть решает Елена» и сомнения о том, как она же отнесётся, если сейчас он фактически убьёт своего брата. Человек, когда-то бывший живым мертвецом. Он хочет стать таким же. Хочет той нормальной жизни, ради которой и вернулся в родной город. И пусть круг замкнётся.
– Откуда ты взял это средство? – как зачарованный не сводя взгляда с мелькнувшего, поманившего и тут же спрятанного обратно в широкой ладони брата бутылька, спросил Стэфан. Бастионы – те, которые он сам и возвёл, раз за разом убеждая себя в собственной человечности, падали одна за другой под напором брата.
Тот пожал плечами.
– Должны же и у меня быть свои секреты.
– Зачем ты это делаешь, Дэймон? – стоя уже совсем рядом и вслушиваясь в дыхание и биение сердца брата, отмечая мерное движение плотно обтянутой футболкой грудной клетки, напоследок решился спросить Стэфан, сам не заметив, как успел оказаться так близко.
Шея перед ним, как добровольно предложенный деликатес, манила и да – хотелось. Притянуть, провести языком по коже, смакуя её на вкус, прежде чем уже клыками впиться в артерию, где много – сладкой? кислой? какой? – крови. Другой и такой же крови Сальваторов.
Тот рассмеялся, будто зная это и намеренно откидывая голову чуть назад. Подставляясь.
– Неужели ты забыл, что я тебе говорил? Я намереваюсь превратить твою жизнь в ад, а если она станет короче, мне будет гораздо удобнее это сделать.
Дэймон бросил взгляд в сторону Елены. Кулон позабыт и вряд ли сознательно.
– Но только при условии, что она останется: по крайней мере, при ней ты не рискнёшь меня убить.
Стэфан считает себя в праве не отвечать на это.
– Слушай, мы и так оба знаем, что ты согласишься. Так что давай пропустим пару часов, в течение которых я буду вынужден тебя уговаривать, и сразу перейдём к главному блюду.
Стэфана неосознанно качнуло: он даже о людях избегал думать в таком ключе, смирившись с необходимостью пить животную кровь и перетерпев забивавшуюся каждый раз в рот шерсть и ещё долго остающийся на языке привкус зверья. Сейчас же Дэймон всё равно что сам назвал себя его жертвой. Этого не могло быть!.. Потому что… потому что просто не могло! Что бы Дэймон сейчас не говорил, он никогда не отличался склонностью к самопожертвованию, особенно если не видел в этом совсем никакой выгоды для себя. Так зачем Дэймону, неприкрыто наслаждающемуся мучениями брата в течение многих лет, делать для него ТАКОЕ? Лицо Елены светится счастливой грустью, и Дэймон, в своей извращённой логике прав, Стэфан не в силах отказаться от того, что откроется перед ним, если он согласится. И препятствует этому лишь его страх стать тем, кем он когда-то был, когда, будто дьявол-искуситель, привёл выбравшему смерть человеком брату жертвенного агнца.
Даже сейчас в доме слишком много монстров на квадратный метр, и для всех было бы лучше, если бы не осталось ни одного. Дэймон – всего лишь человек, и даже по сравнению со слабым по вампирским меркам Стэфаном, он слабее его десятикратно. Так почему бы силой не вырвать из него правду об этом мифическом и всё же существующем в реальности средстве?
Стэфана останавливает не присутствие Елены или ясное понимание, что именно этого Дэймон от него и ожидает. Стэфан чует бьющий по обонянию запах вербен, и… Дэймон слишком умён, чтобы рассчитывать на видневшийся из-под футболки кулон. Что ещё мог приберечь против вампира тот, кто сам не столь давно был таким же и прекрасно знает все слабости брата? Свою кровь, быть может? Стэфан единственный слышит всё, что происходит в этом доме. Ровно, почти в унисон бьются два человеческих сердца, и на фоне этого успокаивающего звука, в самом углу комода перебирая лапками, подбирается к запутавшейся в клейкой паутине жертве толстый, откормленный паук. Стэфану жалко эту несчастную муху, по собственной глупости угодившую в расставленные для неё сети.
Глупая муха. Глупый, глупый Стэфан.
Впиваясь клыками в беззащитно открытую шею – Дэймон понял как всё будет раньше его, Стэфан даже не заметил в какой момент тот успел избавиться от кулона, – и, придерживая правой рукой удобно откинутую голову, Стэфан чувствует, как скользит в расслабленное горло горячая пьянящая дурная кровь Сальваторов, и думает, что в принципе нет ничего удивительного в том, что и в этом Дэймон его обманул.
Он кусает второй раз, погружаясь ещё глубже.
Клыки вспарывают тонкую кожу между шеей и плечом. Хлынувшая в рот кровь горчит от его последних слов, но уже через мгновение все мысли сметает волной взбесившихся вкусовых рецепторов. Стэфан притягивает брата ближе, не ощущая, как слабеет хватка его пальцев на плечах. Кровь Сальваторов как божественный нектар, он чувствует в ней пряность индийских специй и пузырьки шампанского, щекочущие нёбо, и никак не может распробовать и насытиться.
Она сладкая, немыслимо сладкая, словно Дэймон, как дойная корова, которая для получения самого лучшего молока, пасётся только среди зарослей клевера. Так и Дэймон – только вторая положительная и никак иначе. В этом у них со Стэфаном одинаковые предпочтения.
Дэймон почти без сознания и, глядя на запрокинутое лицо брата, Стэфан видит мутную белую полоску, едва видную из-под неприкрытых век. Всё ещё притягивая к себе того за плечи, и проигрывая в борьбе самому себе, он чувствует совсем слабый, едва ощутимый из-за поглотившей его жажды, толчок в ребро. Не втягивая клыки, не смея оторваться от нектара, и продолжая судорожно глотать, краем глаза он видит в почти разжавшихся от слабости пальцах тёмный пузырёк.
Дэймон держит слово.
Стэфан же не может нарушить своё. Резко полоснув клыками по собственному запястью, он поит брата кровью, как мать новорожденного младенца грудным молоком. Старые инстинкты никуда не делись: Дэймон сразу же делает глоток, как только он подносит окровавленную руку к его губам.
Мысль, что можно было бы просто дать брату своей крови и быстро и безболезненно свернуть ему шею приходит слишком поздно. И, уж себе-то можно в этом признаться, чувствуя спиной испуганно-напряжённый взгляд Елены, Стэфан не представляет, как можно было бы от всего этого отказаться.
Он отрывается от всё ещё манящей и полной вкуснейшей крови шеи Дэймона – находит в себе силы – до того, как Елена делает шаг, чтобы сделать это сама. Стэфан всё равно чувствует себя пьяным, привалившись к стене глядя на то, как она пытается найти пульс у того на запястье. Сердце Дэймона не бьётся, в голове сумятица, а он может только снова и снова облизывать губы, чтобы почувствовать ещё раз вкус той крови.
Он смотрит на Елену, взволнованно откидывающую на спину мешающиеся волосы, на то, как выгибается на полу перед ней Дэймон, синими губами хватая воздух, и, прежде чем сомнения обуревают его с новой силой, откупоривает надёжно запечатанный пузырёк и делает глоток.
В последние мгновения своей жизни вампиром Стэфан смотрит на Елену и всё ещё дрожащего от слабости Дэймона, глядящего на него чёрными, разгорающимися новым огнём глазами, и думает о греческих мифах и иронии. Он надеется, что сделал правильный выбор.
Подарки, подарочки...
Бета: не вычитано!
Фандом: The Vampire Diaries
Рейтинг: PG-13
Тип: джен, гет, намёки на слэш.
Жанры: angst, drama.
Предупреждение: AU после 2х08 + сознательное и не очень манипулирование матчастью себе на пользу.
Персонажи: Стэфан, Дэймон, мимо Елена пробегала.
Аннотация: уходя, можно вернуться совсем другим.
Размер: миди о трёх частях.
Статус: закончено (4354 слова).
~Три свечи на ветру~
ЧАСТЬ I. ЗАЖЕЧЬ
ЧАСТЬ I
ЗАЖЕЧЬ
ЗАЖЕЧЬ
Дэймон исчез из Мистик-Фолк внезапно, ничего не взяв и никого не предупредив. Растворился в густом, как его собственный, предутреннем тумане, окутавшем в тот день весь город.
Стэфан, слепой от любви, ощущения вседозволенности, дарованного ему сладкой, как мёд кровью Елены и понимания, что угроза миновала и им больше не нужно скрываться и лгать, даже не сразу заметил, как тихо вдруг стало в фамильном поместье.
Город вздохнул спокойно и зажил прежней мирной жизнью, не зная и даже не догадываясь о населявших его вампирах и оборотнях.
Всё как-то незаметно наладилось само собой.
Львиную долю времени теперь отнимали школа и уроки, которые всё-таки приходилось делать без скидки на возраст, а не рысканье по лесу или попытки предугадать, кому на этот раз не посчастливится привлечь к себе внимание старшего из братьев Сальваторе.
Дни Стэфан проводил в школе, навёрстывая упущенное с Еленой и едва знакомыми одноклассниками, а также упорно сбегая от осаждавшего его тренера футбольной команды. Ночи же, душные и томные, взбираясь по плющу, как обычный старшеклассник, через всегда открытое специально для него окно – он проводил с Еленой, только тогда уступая собственной жажде её тела и крови.
Ленивое спокойствие пропитало весь город, проникло в сознание через поры и даже сутки, в которых вроде бы по-прежнему оставалось двадцать четыре часа, стали казаться длиннее. Так, в будто застывший во времени, как муха в янтаре, Мистик-Фолс незаметно пришло лето.
Нехватку чего-то важного, успевшего вновь стать привычным, Стэфан заметил только когда вернулся домой – неделю спустя после того как Дэймон, не обмолвившись ни словом и не оставив ни единого намёка на то, куда он уехал, во второй раз после своей «смерти» покинул город. О том, что это решение было не спонтанное, а хорошо продуманное и взвешенное говорила пустая бутылка да давно выдохшийся коньяк в заигравшем на свету острыми гранями стакане.
Стэфан редко бывал в поместье Сальваторов и теперь, стоило сделать шаг по дорогим, под стать роскошному интерьеру, впитавшим в себя кровь и бурбон коврам, в затхлый воздух добавилось ещё больше пыли. Выстуженный, весь в пепле и саже камин давно не зажигали, да в этом пока и не было нужды: лето обещало быть жарким.
Он не любил приходить в этот никому не нужный, пустой, вымерший дом, до сих пор безмолвно и преданно хранивший в себе память о мёртвых хозяевах. В отличие от него, Дэймону здесь всегда нравилось. Не до – когда они оба дышать не могли от пропитавшей здесь всё, въевшейся в деревянные перила и стены напыщенности, а после – когда на смену изысканным винам пришёл неразбавленный виски и бурбон, свечам – электричество, а дню – ночь, пока на их пальцах не заняло своё место ведьмино кольцо.
Хоть это они провели в поместье всё своё детство, именно Кэтрин чувствовала себя здесь как дома, наслаждаясь мягкостью перин, и давно позабытым человеческим жаром тел сыновей любезно пригласившего её в гости хозяина дома.
Что было, то прошло.
Дэймон уехал не попрощавшись и, разглядывая открытый на последней странице детектив – не обладавший терпением брат всегда начинал читать с конца, торопясь узнать развязку интриги, – Стэфан отстранённо размышлял, попрощался ли тот с Еленой.
По всему выходило, что нет. Та была счастлива и разрывалась, выбирая будущий колледж. О Дэймоне между ними не было произнесено ни слова.
Он вернулся спустя четыре месяца после своего исчезновения, вновь принеся с собой в Мистик-Фолс напряжённое ожидание чего-то большего.
Он вернулся человеком.
ЧАСТЬ II. ВСПЫХНУТЬ
ЧАСТЬ II
ВСПЫХНУТЬ
Внизу хлопнула входная дверь и тут же невесомо скрипнула западавшая половица под ковром у порога, отремонтировать которую ни у кого не доходили руки уже более ста лет. Наверное, если бы род Сальваторов не прервался на них с Дэймоном, и их потомки тоже бы не чинили эту чёртову половицу. Только не из-за лени, а по традиции. Скрип давно минувших лет.ВСПЫХНУТЬ
Стэфан не обратил на это внимания, с неожиданным интересом разглядывая сделанные мелким угловатым почерком Дэймона сатирическое пометки. Сердце незваного гостя билось спокойно и ровно, будто тот был у себя дома, так что краем уха прислушиваясь к его неторопливым передвижениям по лестнице, Стэфан не чувствовал угрозы.
Пометки – абсолютно в стиле Дэймона – были сделаны едва ли не на каждой странице, и явно не всегда чернилами. По крайней мере, кроваво-красный ворон с непропорционально большим клювом, взиравший на него пустым и жутким взглядом со схематично набросанной горы трупиков Стэфана не удивил.
Зато пришлось мысленно сделать зарубку на памяти, чтобы сначала проверить книги, прежде чем давать их кому-нибудь почитать. Те ещё иллюстрации для впечатлительных и нервных жителей Мистик-Фолс, где каждый второй был потомком семей-основателей, а каждый пятый входил в Совет города.
Гость между тем, наконец, определился: шаги замерли у двери, а затем уже до Стэфана донеслось негромкое, преисполненное нарочито фальшивой заботы:
– Её убил дворецкий, если ты это хочешь узнать.
Голос, который невозможно не узнать даже в многотысячной толпе.
– Я думал, ты не собирался возвращаться, – отложив книгу на прежнее место, ответил он, поворачиваясь к брату. Тот стоял у двери, независимо облокотившись о косяк и сложив руки на груди и, несмотря на то, что смотрел и держал он себя как раньше – с лёгким оттенком пренебрежения во взгляде, которое почти никогда не исчезало оттуда, – что-то было иначе.
– Уверен, ты на это рассчитывал, – ничуть не обидевшись, ответил тот и наконец-то отлепился от стены, шагнув в комнату.
Всё было так же, как когда Дэймон последовал за ним в Мистик-Фолс, а потом так и остался: неожиданный визит, нежеланная встреча, которой они избегали долгие пятнадцать лет, драка, бессильная ярость и острое осознание собственной беспомощности. Но теперь – не как тогда. Стэфан знал и чувствовал: теперь он сильнее и в случае, если визит Дэймона далёк от дружеского, шансы на победу у них будут равные. В конце концов, для них всё тоже началось и решилось с крови.
Дэймон, всегда – предвестник беды и перемен. Не потому ли он и в ворона перекидывался? Очередная попытка выделиться или и тут какая-то более глубинная связь? Без толку искать ответ самому. Брату бы, безусловно, понравилось бы это сравнение.
– Зачем ты вернулся? – провожая настороженным взглядом каждое движение брата, спросил Стэфан. Логичный вопрос. Нужно знать, с чем им предстоит иметь дело теперь, по его возвращении. С Дэймоном или с тем, что сидит у него на хвосте и идёт следом?
– А где я был всё это время тебе не интересно? – вглядываясь в дрожащее на стекле смутное отражение брата, вопросом на вопрос ответил Дэймон, со странной, даже пугающей серьёзностью, делавшей его непохожим на самого себя. Стэфан уже и не помнил, когда в последний раз видел брата таким. Чужим. Таким, каким тот стал за последние десятилетия, которые они провели порознь: один убегая, а другой идя следом. – Можешь не торопиться что-нибудь придумывать, – милостиво развеял муки брата Дэймон, – я и так расскажу. Попозже.
Сохранять спокойствие рядом с таким братом всегда было непросто, особенно когда тот улыбался многозначительными быстрыми улыбками, исчезающими за то ли показной, то ли за настоящей, оправданной чем-то серьёзностью. Чужое сердце билось сильно и почти ровно, постепенно успокаиваясь. В доме не было никого кроме них двоих, и Стэфан нервничал, не находя этому разумного объяснения.
– Да никого здесь нет, – досадливо дёрнул плечом Дэймон, будто догадавшись о причинах нервозности младшего брата. Жизнь в маленьком городе бок о бок с оборотнями явно не шла на пользу вампирам.
Но прежде чем Стэфан открыл рот, чтобы вывалить на блудного старшего брата «что ты хотел этим сказать?..» в дверном проёме, – ни он, ни Дэймон не видели смысла в том, чтобы запирать двери: слишком много в Мистик-Фолк было тех, кого они не могли остановить, – тревожно глядя на обоих вампиров, застыла Елена.
– Дэймон? – её голос прозвучал на удивление тихо, заглушённый внезапно усилившимся биением сердца. – Когда ты вернулся?
Стэфан невольно сглотнул, проследив взглядом за тем, как она крепко, едва ли не до судороги во вдруг побелевших пальцах вцепилась в кулон с вербеной.
Нынешняя жажда была лишь смутной тенью той, когда он не мог ни о чём и помыслить, полностью поглощённый кровавым безумием и азартом охоты на не подозревающих о преследовании жертв. Он не забыл, как прозвали орудовавшего в том городке семь лет назад неуловимого серийного убийцу. И это было тем, что ни Дэймон, ни тем более Елена никогда не должны были узнать. Никогда.
Жажда жаждой, а контроль контролем, но Стэфан всё равно поспешил отвести взгляд от девушки, прежде чем вампир в нём взял верх, и, безусловно, только поэтому успел застать тот момент, когда на губах Дэймона расплылась его фирменная усмешка-улыбка. Ни то и ни другое. В глазах брата стынет что-то непонятное, нечитаемое, но настолько отчётливое, что тот даже не в силах это скрыть. Или не считает нужным? Теперь Стэфану кажется, что его улыбка больше похожа на гримасу.
– Только что, – ответил тот и морок исчез. Ну да, Елену же мы не игнорируем. – И первым, что я увидел по возвращении в это захолустье, было лицо младшего брата. Будто и не уезжал.
Елена кивнула, несмело улыбаясь, принимая прозвучавший ответ, хотя уж она-то могла бы потребовать больше и – получить. В отличие от Стэфана, который приходился Дэймону всего лишь братом.
– Хорошо, тогда зачем ты вернулся? – почему-то спрашивает она. Стэфан стоит и ловит себя на ощущении, будто он, Дэймон и Елена находятся по разные стороны разделившего их стекла, запертые в коробке неведомым шутником-кукловодом, и теперь остаётся только махать друг другу руками в надежде, что их поймут. Но и в том, чтобы быть непонятым есть свои плюсы: Дэймон наслаждается каждым, но это не его, а Стэфана сейчас толстым стеклом отрезало от Елены. Поэтому, и только поэтому улыбка на лице Дэймона столь уместна.
– Как это, зачем? – маслянистой патокой растекается тот у самых её ног. Один неверный шаг, и поскользнёшься, сама сделаешь так, как он и рассчитывает. – Чтобы уберечь нашу драгоценную… – о да, в наблюдательности Дэймону не откажешь. Вторая половина дня и солнечные лучи, изгнавшие из комнаты более привычную братьям утреннюю сумрачность, слепила бы глаза до боли, если бы не кольца. Дэймон же даже стоя на свету умудряется казаться сотканным из оставшейся ждать прихода ночи в самых уголках комнаты темноты. – …жемчужину от старости с моим молодым и глупым братом.
– Ты чертовски заботлив, Дэймон, – злится Стэфан. Кажется, от злости белеют губы. – Хочешь предложить взамен старого, умного и вечно бессмертного себя?
– Хоть бы и так, – отвечает Дэймон и яда в его словах не слышно, сколько не вслушивайся. Стэфан так и делает, но не находит. Но и тревога, смутное беспокойство, не дававшее ему покоя с такого же неожиданного, как и его отъезд, возвращения Дэймона не отпускает.
– А ты разве не слышишь? – удивляется тот и теперь, более внимательно вглядевшись в лицо брата, Стэфан, наконец, улавливает изменения. Это как увидеть взрыв сверхновой, потому что вслед за этим догоняет понимание, ощутимо ударив по затылку, выбив весь воздух из неподвижной груди, остановив и так небьющееся сердце. Невозможно. Зато теперь становится понятно все: и непривычное оживление, и нездоровый жаркий румянец на щеках брата, и чувства: не одна ненависть, непрошенной гостьей пришедшая и надолго оставшаяся, легко узнававшаяся в каждом взгляде Дэймона, обращённом на брата.
Сердце стучит. Сбоит. Выдаёт тревогу. В отличие от выражения лица и интонаций голоса оно не врёт.
В глазах Дэймона тёмные бездонные омуты с притаившимися в глубине водоворотами, и сколько не вглядывайся, в них не разобрать, на чём сосредоточены все его мысли. Наверное, это только Стэфан такой идиот, если до сих пор не перестал в надежде на что-то вглядываться в эту бездну. Бездна вглядывается в него, неотвратимая, как злой рок и не отстающая ни на шаг. Вампир или человек, Дэймон надёжно хранит свои тайны. Стэфан не знает, что задумал брат, но в его благие намерения верится с трудом – скорее уж не верится совсем. Сейчас Стэфан наконец-то сильнее и быстрее брата, но именно он находится в проигрыше, стоя между Дэймоном и Еленой.
Дэймон серьёзен как никогда. Кажется, его взгляд способен прожечь дыры. Чего он добивается на этот раз, способен сказать только он сам, но младший брат не тот, с кем он станет делиться. Не то что бы у него не было причин для такого поведения. Стэфан понимает – куда больше, чем ему позволяют узнать и быть может даже прочесть в глазах и тяжёлом выражении лица. Он понимает и, видя то, что от него пытаются скрыть и то, что наоборот, как на рыночной ярмарке, выставляется напоказ, пытается снова и снова заставить Дэймона признать то, о чём тот предпочитает не знать, не чувствовать, не вспоминать. Каково быть человеком.
Бедный глупый Стэфан со своими детскими и наивными идеалами сто пятидесятилетнего вампира, так и оставшегося подростком. Дэймон даже и не подозревает, как ему на самом деле повезло. Хотя то, что он поступает так именно со зла, из-за затаённой давным-давно ненависти, а не бури гормонов, говорит не в пользу старшего и когда-то даже любимого старшего брата. Родная кровь держит их на расстоянии, и она же гонит их друг за другом, заставляя обжигать пятки впереди идущего.
Из Дэймона вышел первоклассный, непревзойденный охотник.
Он лучше кого бы то ни было умеет загонять жертву в угол. Недаром, когда сам Стэфан прозябал вместе с отцом в имении близ леса, Дэймон учился и охотился на лис и волков в компании такой же блистательной молодёжи, полной патриотических идеалов. В этот раз такой западнёй, силком, из которого рвись не рвись – не выберешься, для них обоих стал Мистик-Фолс, а Елена – хищной, но прекрасной мухоловкой. Прекраснее и опаснее была только Кэтрин и они бегали за ней, как ручные пудельки за то ласковой, а то жестокой хозяйкой, тявкая ей вслед. Никудышные вампиры.
– Дэймон, – Стэфан едва не дрожит от ярости. Клыков пока не видно за плотно сжатыми губами, но ногти уже впиваются в ладони до боли. Вмиг наполнивший комнату запах железа и собственной крови отрезвляет, разгоняя вставшее перед глазами красное марево. – Не смей.
Дэймон же даже носом не повёл – и впрямь не почуял? – только взгляд стал из просто пронзительного торжествующим. Не почуял, но догадался.
– Ну почему же, братец? – оглянулся тот на брата. – Мне кажется, Елена имеет право сама решать, кого ей выбрать. Вампира. Или че-ло-ве-ка. Разве ты так не считаешь?..
Елена всё молчит и Стэфан надеется, что её затянувшееся молчание можно списать на шок и обескураженный вид. Кулон с вербеной она сжимает по-прежнему крепко.
Слыша и слушая два одинаково колотящихся сердца, он понимает, что, возможно, только что пропущенный им удар был смертельным.
ЧАСТЬ III. ПОГАСНУТЬ - АПД от 13.02.2011
ЧАСТЬ III
ПОГАСНУТЬ
Зак давно мёртв, убит Дэймоном в подвале их дома, и Стэфан не может отделаться от понимания – это его вина. Вины слишком много, в ней можно было бы утонуть и не выплыть, не будь он вот уже сто пятьдесят лет как мёртв. Каждый раз глядя на безразлично цедящего разбавленный кровью (вторая положительная) коллекционный коньяк брата, он вспоминает тот последний день, когда солнечные лучи, ещё недавно незаметно ласкающие, внезапно стали жечь кожу калёным железом. Именно в тот день, из глупого детского страха остаться совсем одному, он и сделал то, чего Дэймон так и не смог ему простить. Как сильно он жалел об утраченной человечности? Глупый эгоистичный младший брат, собственный руками создавший чудовище и теперь отчаянно мучающийся этим. Дэймон стоит прямо перед ним, весь в чёрном, как всякое уважающее себя создание ночи из фильмов ужасов. Что или кто мог бы заставить его так измениться, раз теперь ангелочек на его правом плече выглядит таким потрёпанным от непривычного труда? Не нужно ни искать, ни долго думать над этим: Елена тоже стоит рядом.ПОГАСНУТЬ
Стэфан с шумом втягивает пропахший старой древесиной и лаком воздух и чует едва различимый, совсем тонкий даже для его обоняния, изысканно сладкий, как аромат только что распустившегося цветка, запах вербены.
Стэфан не какая-нибудь муха, он даже не человек, но и как всякое насекомое, он, ведомый своими ощущениями, летит прямо в ловушку, не подозревая о поджидающем его печальном конце.
Елена – идеальная мухоловка. Дэймон же, в отличие от неё даже не скрывает ощерившейся зубами пасти. Очень благородно с его стороны. Стэфан хотя бы точно знает, с кем имеет дело, не заблуждаясь на его счёт. Елена другая: искренняя в своих чувствах к нему, она лжёт в своих мыслях. Дэймон не лжёт ни в чём, он ненавидит – и искренне, он действует – без оглядки, редко когда думая о последствиях. Он вряд ли когда-нибудь захочет и будет готов это услышать, но именно этим он так похож на отца.
– Ну так что ты скажешь на это? – прямо глядя на девушку и будто невзначай держа руку у сердца – живого и бьющегося! – того самого сердца, звук которого вторил биению сердца Елены и не давал покоя Стэфану, – спросил Дэймон. Сердце, которое ему хочется остановить.
Наверняка за всеми его сегодняшними словами есть и второе, и третье дно, но Стэфану причиняет боль уже и первое.
Елена, и Дэймон перед ней, как удав, взглядом парализовавший волю кролика и разговор с ним – как игра в покер, когда заведомо известно в чьём рукаве притаился джокер.
Стэфан не может выбрать – не хочет выбирать. Не такой ценой. А и правда, кого при таком раскладе выберет Елена?
Внутри всё скручивается узлом от дикого холодного напряжения, холодным камнем ложится на влюблённое, но ещё более холодное сердце вампира, когда та, преодолев разделявшие их стеной несколько шагов, дотрагивается до лица Дэймона. Родная ладонь ласково скользит по гладкой щеке. Тот не закрывает глаз, наслаждаясь нечаянной лаской, но склоняет голову к напряжённой ладони. Тонкий ободок колечка легонько царапает щёку, оставив быстро побледневший след.
…Так кого же выберет Елена?
Осталось только одно. Узнать ответ.
Стэфан не помнит ни одной минуты, которая была бы столь же тяжела и длинна как эта. Кажется, от испуга у него даже тоже начинает биться бесполезное, но не бесчувственное сердце.
Рука Елены скользит шёлковой лентой из ладони Дэймона и она качает головой, отступая назад. Стэфан не видит лица брата – тот стоит вполоборота, но – что важнее – он видит лицо Елены и на нём нет сожаления.
– Прости, Дэймон, но я выбрала ещё когда узнала, что Стэфан вампир. И после всего, что было, я не стану отказываться от него ради кого-то ещё, будь то вампир или человек.
«Или ты», – звучит невысказанное.
В её голове больше уверенности, чем когда-либо было у Стэфана и взгляд у неё прямой и искренний.
– Ну а ты что скажешь? – пропустив момент долгого и томительного молчания, оборачивается к брату Дэймон. А тот даже и заметить не успел, когда он повернулся к нему. Будь Стэфан человеком, он поседел бы уже за один сегодняшний день. Впрочем, будь он человеком, и он бы уже лет сто как умер. По примеру Дэймона, Стэфан ищет во всём свои плюсы.
– О чём ты? – хмурит брови Стэфан, сжимая руку Елены. Так он тоже чувствует себя уверенней.
– Ну, – кривится тот, – считай, что сегодня я решил подработать Санта-Клаусом. Так что выберешь ты: остаться вампиром или стать человеком?
– Ты блефуешь, – твёрдо заявил Стэфан. На искреннее признание он и не рассчитывал, но добился только смешка да приподнятых бровей.
– Уверен? Готов рискнуть недолгой, но счастливой жизнью с Еленой и кучей гипотетических детишек?
– Да.
Нет.
– Ну, если так, то тебе всего-то и надо что попробовать внушением заставить меня рассказать о том, где я спрятал волшебное антивампирское средство, – сделал страшные глаза Дэймон. – Увы, это у тебя вряд ли получится. Не одна Елена тут накачана вербеной.
У Елены напряжённое лицо и бескровные губы, будто её уже всю выпили, а он и не заметил. Стэфан сглотнул. Наверное, будь у него живое сердце, как у Елены и Дэймона теперь, оно бы колотилось как сумасшедшее.
– Ладно. Чего ты хочешь взамен? – признавая поражение, выдохнул он. Улыбка Дэймона, на мгновение дрогнув, стала ещё решительней.
Стэфан наизусть знает все улыбки Дэймона, он изучил, как невесом и лёгок шаг и как вкрадчивы его движения, когда он выбирает себе жертву. Когда-то он как преданный страж следовал по следам созданного им же чудовища из штата в штат. Да здравствует Америка. Он не уборщик и никогда не прятал чужие трупы. Дэймон не дурак, он тщательно заметал за собой следы, прежде чем покинуть очередной город и так из года в год. Это как в детстве, когда Стэфан находил запрятанные им игрушки. Только теперь игрушки иные, да и они давно уже выросли из игр в войнушки оловянными солдатиками, но так и не научились делиться.
– Видишь ли, братец, так уж вышло, что в отличие от тебя, в мои планы не входит трудиться на благо общества и умереть через шестьдесят лет чокнутым стариканом, так что всё, что от тебя требуется – снова сделать меня вампиром.
Стэфан отшатнулся от брата, как от прокажённого.
– С ума сошёл? Нет!
– Ну, на нет и суда нет, – миролюбиво, что было совершенно не в его характере, заметил Дэймон и отступил в сторону. – Уверен, желающие помочь всегда найдутся.
И тут он прав. За исключением того, что большинство, прослышав о том, что Дэймон Сальватор, за свои сто пятьдесят вампирских лет немало кому успевший насолить, стал человеком, с удовольствием перегрызут ему глотку, не озаботившись о том, чтобы до этого напоить его своей кровью.
Стэфан чувствует себя вампиром, Елена – игрушкой, а Дэймон – победителем.
Стэфан смотрит на так и замерших, будто безмолвно разговаривающих друг с другом – жестами, взглядами – двух самых дорогих ему людей, и пытается представить, каково это будет: снова стать человеком.
Перед глазами стоит тёмная, порочная красота Дэймона и даже Елена сейчас кажется похожей на Кэтрин не только внешностью – мимолётная ошибка, а перед внутренним взором раскрывается, утопая в зелени и солнечном свете их с Еленой дом. Не мрачное, многое повидавшее поместье Сальваторов, в котором он слишком много прожил вампиром и слишком мало человеком.
Он видит Елену в белом платье, улыбающуюся ему и чувствует приятную тяжесть висящего на шее кольца – как символ и напоминание. Не то чтобы ему когда-нибудь удалось бы обо всём забыть. Эта картина почти идеальна и единственный красный цвет в ней – крупные горошины на платье Елены.
Рядом с кустами малины – ещё одно красное пятно – заседает Дэймон. Стэфан слышит его смешок. Но в этой несбыточной утопии даже он счастлив: довольному голосу вторит хрипловатый женский смех. Жаль, Стэфан не видит её лица: было бы интересно узнать, кого его подсознание считает подходящей партией для Дэймона.
Утопия. Совершенный, идеальный мир без вампиров, от которого он может отказаться и который, наоборот, может приобрести всего лишь согласившись на предложение Дэймона и сделав то, что и так заключено в его природе.
Всё просто. На самом деле препятствий и нет, мешает только одно: уже прозвучавшее «пусть решает Елена» и сомнения о том, как она же отнесётся, если сейчас он фактически убьёт своего брата. Человек, когда-то бывший живым мертвецом. Он хочет стать таким же. Хочет той нормальной жизни, ради которой и вернулся в родной город. И пусть круг замкнётся.
– Откуда ты взял это средство? – как зачарованный не сводя взгляда с мелькнувшего, поманившего и тут же спрятанного обратно в широкой ладони брата бутылька, спросил Стэфан. Бастионы – те, которые он сам и возвёл, раз за разом убеждая себя в собственной человечности, падали одна за другой под напором брата.
Тот пожал плечами.
– Должны же и у меня быть свои секреты.
– Зачем ты это делаешь, Дэймон? – стоя уже совсем рядом и вслушиваясь в дыхание и биение сердца брата, отмечая мерное движение плотно обтянутой футболкой грудной клетки, напоследок решился спросить Стэфан, сам не заметив, как успел оказаться так близко.
Шея перед ним, как добровольно предложенный деликатес, манила и да – хотелось. Притянуть, провести языком по коже, смакуя её на вкус, прежде чем уже клыками впиться в артерию, где много – сладкой? кислой? какой? – крови. Другой и такой же крови Сальваторов.
Тот рассмеялся, будто зная это и намеренно откидывая голову чуть назад. Подставляясь.
– Неужели ты забыл, что я тебе говорил? Я намереваюсь превратить твою жизнь в ад, а если она станет короче, мне будет гораздо удобнее это сделать.
Дэймон бросил взгляд в сторону Елены. Кулон позабыт и вряд ли сознательно.
– Но только при условии, что она останется: по крайней мере, при ней ты не рискнёшь меня убить.
Стэфан считает себя в праве не отвечать на это.
– Слушай, мы и так оба знаем, что ты согласишься. Так что давай пропустим пару часов, в течение которых я буду вынужден тебя уговаривать, и сразу перейдём к главному блюду.
Стэфана неосознанно качнуло: он даже о людях избегал думать в таком ключе, смирившись с необходимостью пить животную кровь и перетерпев забивавшуюся каждый раз в рот шерсть и ещё долго остающийся на языке привкус зверья. Сейчас же Дэймон всё равно что сам назвал себя его жертвой. Этого не могло быть!.. Потому что… потому что просто не могло! Что бы Дэймон сейчас не говорил, он никогда не отличался склонностью к самопожертвованию, особенно если не видел в этом совсем никакой выгоды для себя. Так зачем Дэймону, неприкрыто наслаждающемуся мучениями брата в течение многих лет, делать для него ТАКОЕ? Лицо Елены светится счастливой грустью, и Дэймон, в своей извращённой логике прав, Стэфан не в силах отказаться от того, что откроется перед ним, если он согласится. И препятствует этому лишь его страх стать тем, кем он когда-то был, когда, будто дьявол-искуситель, привёл выбравшему смерть человеком брату жертвенного агнца.
Даже сейчас в доме слишком много монстров на квадратный метр, и для всех было бы лучше, если бы не осталось ни одного. Дэймон – всего лишь человек, и даже по сравнению со слабым по вампирским меркам Стэфаном, он слабее его десятикратно. Так почему бы силой не вырвать из него правду об этом мифическом и всё же существующем в реальности средстве?
Стэфана останавливает не присутствие Елены или ясное понимание, что именно этого Дэймон от него и ожидает. Стэфан чует бьющий по обонянию запах вербен, и… Дэймон слишком умён, чтобы рассчитывать на видневшийся из-под футболки кулон. Что ещё мог приберечь против вампира тот, кто сам не столь давно был таким же и прекрасно знает все слабости брата? Свою кровь, быть может? Стэфан единственный слышит всё, что происходит в этом доме. Ровно, почти в унисон бьются два человеческих сердца, и на фоне этого успокаивающего звука, в самом углу комода перебирая лапками, подбирается к запутавшейся в клейкой паутине жертве толстый, откормленный паук. Стэфану жалко эту несчастную муху, по собственной глупости угодившую в расставленные для неё сети.
Глупая муха. Глупый, глупый Стэфан.
Впиваясь клыками в беззащитно открытую шею – Дэймон понял как всё будет раньше его, Стэфан даже не заметил в какой момент тот успел избавиться от кулона, – и, придерживая правой рукой удобно откинутую голову, Стэфан чувствует, как скользит в расслабленное горло горячая пьянящая дурная кровь Сальваторов, и думает, что в принципе нет ничего удивительного в том, что и в этом Дэймон его обманул.
Он кусает второй раз, погружаясь ещё глубже.
Клыки вспарывают тонкую кожу между шеей и плечом. Хлынувшая в рот кровь горчит от его последних слов, но уже через мгновение все мысли сметает волной взбесившихся вкусовых рецепторов. Стэфан притягивает брата ближе, не ощущая, как слабеет хватка его пальцев на плечах. Кровь Сальваторов как божественный нектар, он чувствует в ней пряность индийских специй и пузырьки шампанского, щекочущие нёбо, и никак не может распробовать и насытиться.
Она сладкая, немыслимо сладкая, словно Дэймон, как дойная корова, которая для получения самого лучшего молока, пасётся только среди зарослей клевера. Так и Дэймон – только вторая положительная и никак иначе. В этом у них со Стэфаном одинаковые предпочтения.
Дэймон почти без сознания и, глядя на запрокинутое лицо брата, Стэфан видит мутную белую полоску, едва видную из-под неприкрытых век. Всё ещё притягивая к себе того за плечи, и проигрывая в борьбе самому себе, он чувствует совсем слабый, едва ощутимый из-за поглотившей его жажды, толчок в ребро. Не втягивая клыки, не смея оторваться от нектара, и продолжая судорожно глотать, краем глаза он видит в почти разжавшихся от слабости пальцах тёмный пузырёк.
Дэймон держит слово.
Стэфан же не может нарушить своё. Резко полоснув клыками по собственному запястью, он поит брата кровью, как мать новорожденного младенца грудным молоком. Старые инстинкты никуда не делись: Дэймон сразу же делает глоток, как только он подносит окровавленную руку к его губам.
Мысль, что можно было бы просто дать брату своей крови и быстро и безболезненно свернуть ему шею приходит слишком поздно. И, уж себе-то можно в этом признаться, чувствуя спиной испуганно-напряжённый взгляд Елены, Стэфан не представляет, как можно было бы от всего этого отказаться.
Он отрывается от всё ещё манящей и полной вкуснейшей крови шеи Дэймона – находит в себе силы – до того, как Елена делает шаг, чтобы сделать это сама. Стэфан всё равно чувствует себя пьяным, привалившись к стене глядя на то, как она пытается найти пульс у того на запястье. Сердце Дэймона не бьётся, в голове сумятица, а он может только снова и снова облизывать губы, чтобы почувствовать ещё раз вкус той крови.
Он смотрит на Елену, взволнованно откидывающую на спину мешающиеся волосы, на то, как выгибается на полу перед ней Дэймон, синими губами хватая воздух, и, прежде чем сомнения обуревают его с новой силой, откупоривает надёжно запечатанный пузырёк и делает глоток.
В последние мгновения своей жизни вампиром Стэфан смотрит на Елену и всё ещё дрожащего от слабости Дэймона, глядящего на него чёрными, разгорающимися новым огнём глазами, и думает о греческих мифах и иронии. Он надеется, что сделал правильный выбор.
THE END
Подарки, подарочки...
@темы: Vampire Diaries, я стою на поле, вокруг меня трава и я её курю, кактус редкостно колючий, садо-мазо и прочие девайсы (с), мой фанфикшен
-
-
22.11.2010 в 20:03-
-
23.11.2010 в 14:51опаньки!
нет, а какой должен быть ответ после такого? пиши и изгаляйся на здоровье!)
а разве особняк во флешбеках был тот же? мне казалось другой..
-
-
23.11.2010 в 21:31Вроде там поместье Локвудов было
-
-
23.11.2010 в 21:38-
-
24.11.2010 в 10:01~Tr@vMa~ и как это он умудрился))
пока сыкрет.
а разве особняк во флешбеках был тот же? мне казалось другой...
Вроде там поместье Локвудов было
Гм, ну, свалю всё на незнание матчасти. А если помыслить логически, то их родной дом ну никак не мог быть особняком Локвудов.
-
-
24.11.2010 в 10:04но по моим воспоминаниям похож... потом пересмотрю и скажу)
-
-
24.11.2010 в 10:11Учитывая, что особняк Сальваторов вроде бы тот же, что и прежде, да и Локвуды всё ещё у себя живут... маловероятно. Но всё равно, уточняй.
-
-
24.11.2010 в 10:18по-моему тоже, но на мою память он действительно похож
уточняй.
ок, вечером просмотрю
-
-
24.11.2010 в 11:17ну да, ты же и по суперам и по вампирчикам встреваешь.
-
-
29.01.2011 в 02:39ток вот у тебя опять неточности: особняк, в котором выросли братья давно превратился в руины в лесу, а этот особняк, если мне не изменяет память был чем-то вроде общаги, а уже потом стал их поместьем) так что Кетрин понежиться на перинах еще не успела
про Зака ты забыла - он их родственник, какой-то пра, пра...внук, они про это говорили, так что половицу
есть кому починитьхотя, уже нет)))может мне твоим консультантом стать?))
прода понравилась - хорошо схватила характеры) ждемс
ты что-то спрашивала про диз: не знаю, как тебе, но мне мышку-курсив ни х не видно((
-
-
29.01.2011 в 14:34манипулирование матчастью себе на пользу
моя самая трепетно любимая отговорка.
-
-
09.02.2011 в 00:30-
-
13.02.2011 в 21:25ток вот зачем это было Деймону... он же теперь слабенький совсем будет)
-
-
14.02.2011 в 17:24ток вот зачем это было Деймону... он же теперь слабенький совсем будет)
обоснуй сдох в тот момент, когда мне стало ясно, что пишу я только ради моей шизы: кто-нибудь из братьев вампирчиков кусает второго. Я не устояла.
-
-
15.02.2011 в 09:06